Да, многие из женщин не носят высоченных каблуков,
Не носят узких платьев или модных шляп.
Но в пять размеров больше своего,
Любимого, хоть раз желают примерять наряд.
Случайно, в разговоре с вами кофе на себя прольет,
Испуганно и виновато в глаза вам заглянет.
Тебя смутит- ведь ты же ей не муж,
Попросит вас: позволь мне убежать в твой душ.
И сотню извини, как подобает этикет,
Добавит, глядя на подаренный тобой букет.
Поймает озорной растерянный ваш взгляд,
Актриса, тенью кошки побежит менять наряд.
Раздевшись, плещется мурлыча что-то там,
Помывшись, облачит свой хрупкий стан.
В твою рубашку, в пять размеров больше своего,
На голове чалма из полотенца твоего.
Вот так выходит и неловко так стоит,
Руками краешек рубашки теребит.
Она бы рада… скромность ей велит,
Пижама дома… с одуванчиком лежит.
И своим взглядом она просит, кротко вас,
Прости меня за беспокойство лишний раз.
Красиво, неуместно как-бы, ноги оголив,
Измучена неловкостью и жертвою стоит.
И сразу видно — беззащитна так она,
Какие синие прекрасные глаза.
Еще чуть-чуть и полотенце в перевес пойдет,
И вся фигура разом упадет.
И будет вам тревожно за нее,
За зыбкий тонкий, нежный силуэт.
И в память вам навеки западет,
Такой чудесный женственный портрет.
Она, тем временем, на кухню к вам придет,
В твоей рубашке чай тебе налив.
Усядется на стуле, ноги подожмет,
А сядет так коленки оголив,
чтоб были видны отовсюду лишь они.
И если до ночи не соберешься ты,
Отдать в подарок Млечный путь еще.
Ты либо в обмороке, либо ты не ты,
А может… Сам ты женщина вообще!
