Уходит спешно в ночь она,
В плен лжи блаженство забирая.
Ей власть небрежная дана,
Дана ей нежность грёз другая.
И греет ревностно ладонь,
И обжигает гневом губы
Его любовь — чужой огонь,
Где ласки неизбежно грубы.
На миг бы гордость превозмочь,
Сбежать бы в мир, где люди братья,
Когда она уходит в ночь,
В привычном, ярко-красном платье.
Его любовь, как острый нож,
Как отраженье в цвете красном,
Как в бездну спешный шаг, как ложь,
Во взгляде праведном и властном.
Его любовь, как ночь темна,
Как безнадёжной страсти сила,
С ней равнодушная луна,
В туманном облаке застыла.
С ней свержен давний идеал,
Неверны, недоступны цели.
И зря… И зря любовь искал,
Он в красных красках акварели.
Печали старая вуаль,
Довлеет, сердце обнажая.
А женщина уходит вдаль,
В счастливых днях она чужая…
Её давно, привычно ждут,
Мужские, сильные объятья.
И безнадёжный бег минут,
Терялся в ярко-красном платье.
Средь танго… Средь иных мужчин,
Она исчезнет недалече,
Хоть он один… Из них один,
С ней задержался в этот вечер.
В гнетущей туче давних гроз,
Он заблудился неизбежно.
Любовь, как нож, как шип из роз,
Вновь ранит гордо и небрежно.
Коль стал чужим прекрасный взгляд,
Коль неприступна королева,
Глаза его в ночи горят,
Огнём нечаянного гнева.
Нахмурится невольно бровь,
Пред ненавистным отраженьем,
Повержена его любовь,
Ночи безжалостным движеньем.
Небрежно лютая зима,
Сковала сердце вьюгой снежной.
Любовь покорна и нема,
Нема пред ненавистью грешной.
Не может гнев ему помочь,
Гром грянул в странствии ненастном,
Коль женщина уходит в ночь,
В красивом платье ярко-красном.
И безнадёжности струна,
Вновь танго искренне играет,
Даря цвет красный… Как она,
В плен лжи блаженство забирает…
